Главная › Новости

Говорящий попугай КЕША

Опубликовано: 22.03.2017

Part 4 - Pride and Prejudice Audiobook by Jane Austen (Chs 41-50)

Алексей Феофилактович Писемский

Мещане

Роман в 3-х частях

{1} - Так обозначены ссылки на примечания соответственной странички.

ЧАСТЬ 1-ая

Глава I

В Большенном театре давали "Травиату". Примадонна была восхитительна. В фронтальном ряду, меж все практически военными, посиживал один статский. В его фигуре, начиная с курчавой, существенно поседевшей головы и очень выразительного, подвижного лица до посадки всего тела, проглядывало что-то гордое и осанистое. Он посиживал, опершись своими прекрасными руками на дорогую палку. Костюмчик его весь состоял из одноцветной материи. По окончании первого акта, когда статский встал с собственного места и обернулся лицом к публике, к нему обратился с разговором широкоплечий генерал с золотым аксельбантом и начал говорить, по воззрению генерала, возможно, чего-нибудть очень забавное. Статский выслушал его очень пристально, но в ответ генералу ничего не произнес и даже на лице собственном ничего не выразил. Тот, приметно этим несколько обидевшись, отвернулся от статского и, немного поддувая под свои нафабренные усы, стал глядеть на ложи. В это время с другой половины кресел стремился к статскому другой военный, уж некий длинновязый, с жиденькими усами и бакенбардами, с лицом, испещренным веснушками, с ученым знаком на груди и в полковничьих эполетах. Он издавна со вниманием заглядывал на статского, и, когда тот повернул к нему лицо свое, военный, как-то отрадно воскликнув: "Боже мой, это Бегушев!" - начал, шагая через ноги собственных соседей, стремительно пробираться к нему.

- Александр Иванович, вы ли это? - произнес он, останавливаясь, в конце концов, перед Бегушевым.

Что-то вроде приветливой ухмылки промелькнуло на губках того.

- Ах, Янсутский, здрасти! - проговорил он, протягивая военному руку и вроде бы несколько неотклонимым тоном.

После того Янсутский некое время переминался перед Бегушевым, видимо, отыскивая подходящий предмет для разговора.

- Но каким же образом вы на опере Верди? - выдумал он, в конце концов.

Бегушев усмехнулся.

- Что вас так поражает это? Я очень люблю эту оперу, - отвечал он.

- Но знатоки, кажется, вообщем не очень высоко ставят Верди?.. больше спросил Янсутский.

- Я не особый знаток... - протянул Бегушев.

- Ну, как вы не знаток!.. - сделал возражение Янсутский и потом прибавил: - Как, но, много времени прошло с того времени, как я имел честь познакомиться с вами за границей... Лет пятнадцать, кажется?

- Да, - протянул и на это Бегушев.

Янсутский придал потом грустное выражение собственному лицу.

- А Наталья Сергеевна, как я слышал, кончила жизнь?

Лицо Бегушева совсем омрачилось.

- Она погибла, - проговорил он.

После чего оба собеседника снова на некое время замолчали.

- А вы тоже в Москве живете? - произнес Бегушев вроде бы потом, чтоб чего-нибудть сказать.

- Я, фактически, больше живу в вагонах, на стальной дороге. Я занимаюсь коммерцией: распорядитель в нескольких компаниях и сам тоже имею подряды. Нельзя, понимаете: в год тысчонок шестьдесят-восемьдесят время от времени зашибешь, приятно это и соблазнительно... - растолковал Янсутский.

- Но каким же образом вам позволяют носить ваш военный мундир? спросил Бегушев очевидно ошеломленным голосом.

- Да... ну, это что все-таки!.. Я, фактически, схлопотал и сохранил для себя эту форму больше для апломба. Весу она, понимаете, как-то больше дает меж различным этим мужичьем: подрядчиками... негоциантами!.. Россия-матушка еще страна варварская: опасается и уважает палку и светленький позументик!

Бегушев на это молчал.

- Вы, если я не ошибаюсь, дом собственный в Москве имеете? - допрашивал его Янсутский.

- Свой-с! - отвечал ему лаконично Бегушев.

- Надеюсь, что вы позволите мне быть у вас, - продолжал Янсутский, немного кланяясь, - у меня тоже тут собственный дом, который и вы, может быть, понимаете: на Тверской, против церкви; хатка такая маленькая - на три улицы выходит... Сам я, вобщем, не живу в нем, потому что бываю в Москве на время только...

Бегушев и на это совсем промолчал.

- Буду иметь честь явиться к вам! - заключил Янсутский и, расшаркавшись, отошел от Бегушева; но, проходя мимо широкоплечего с аксельбантом генерала, практически в полспины поклонился ему. Генерал протянул ему два пальца. Янсутский пожал их и, приметно оставшись очень доволен этим, вышел с некоторою гордостью на средний проход, где, приостановившись, посмотрел на одну из бельэтажных лож, в какой посиживала одна-одинехонька совсем бабочке схожая дама, очень богато нарядная, с целым ворохом волос на голове, с лицом бледноватым и матовым, с светлыми, радостными глазками и с небольшим, вздернутым носиком. В продолжение всего акта она совсем не слушала оперы, посиживала даже отвернувшись от сцены, очень нередко зевала и прислонялась головкой к спинке кресел, вроде бы потом, чтоб уснуть. Единственным развлечением ее была стоявшая на перилах ложи бонбоньерка, из которой она беспрестанно таскала конфекты, нехотя сосала, жевала их и некие даже выбрасывала из собственного хорошенького рта. Увидав Янсутского, дама сделала ему пригласительный символ рукой. Тот кивнул ей, в свою очередь, головой и через пару минут вошел к ней в ложу.

- На, съешь конфетку! - начала она, как что он сел рядом с ней.

- Подите, не желаю! - отвечал Янсутский.

- Съешь!.. Съешь обязательно! - повторила напористо дама и практически против воли засунула ему в руку гигантскую конфекту.

Янсутский улыбнулся, пожал плечами; но делать нечего: начал есть конфекту.

- С кем ты с последним мужиком гласил? - спросила дама.

- С Бегушевым.

- А ты разве знаком с ним?

- Давным-давно, - отвечал Янсутский.

Дама после того, прищурив свои хорошие глазки, начала пристально глядеть на Бегушева.

- А он по правде очень неплох собой! - проговорила она, с живостью повертывая свою головку к Янсутскому.

Бегушев в это время все еще стоял лицом к публике и вправду, по благородству собственной фигуры, был как непревзойденный соболь меж всеми.

- Чем все-таки в особенности неплох? В конце концов, он не молод очень, - старик практически! сделал возражение Янсутский.

- А он богат? - продолжала расспрашивать дама.

- Богат!

- Молвят, он очень умный и ученый, что ли?

- А черт его знает, умный ли он и ученый! - произнес уж с некоторою досадливостью Янсутский. - Но кто ж для тебя гласил все это про него?